«Это надо было увидеть. Новороссия держится, русские не забывают», — Михаил Гуманов, ездивший волонтером вместе с четвертым гуманитарным караваном РОДа, делится своими впечатлениями.
Мы — я, arkthur_kl и asmela — поехали туда формально как волонтеры РОД (Русского Общественного Движения nataly_hill), доставить некоторый медицинский груз, договоиться с некоторыми людьми, в первую очередь, в ЛНР. Я, кроме того, давно собирался доехать до самого Донецка проведать родственников. Так оно и вышло, несмотря на некоторые отклонения от задуманного маршрута из-за задержки другой части РОДовских людей и грузов в Ростовском отделении МЧС (мы не побывали в Горловке, куда должны были и в итоге отправились товарищи).
Дорога и граница. Туда ехали на рейсовом автобусе «Москва — Луганск» с Теплого Стана, отправление в 20.00, цена 1500 руб. — пассажирское сообщение с народными республиками вполне существует. Где-то в 8 утра прибыли в пограничный «маленький» Донецк Ростовской области. На границе довольно большая очередь, на переход ушло где-то три часа. Причем проверка ручного багажа совершенно формальная — выставили сумки в ряд, пусили их понюхать какого-то куцего драного спаниеля, и отправили всех на паспортный контроль. Машины, конечно, проверяют тщательнее, по поводу чего у местных и волонтеров большая претензия к погранцам — провезти товар через границу РФ и Новороссии едва ли не сложнее, чем контрабанду через фронт с Украины.
Но так или иначе, мы покинули РФ, быстро прошли таможню ЛНР (над которой реяли красный с синим косым крестом флаг Новороссии и красно-сине-голубой собственно ЛНР) и оказались в Изварино. Там как раз встретились с местными активистами из города Стаханов, непосредственно перед нами переведшими через границу мини-бус с другой частью помощи РОД. Не возвращаясь в автобус, поехали дальше с ними.
ЛНР. Следы летней кампании видны почти сразу — разбитые дома в деревнях, воронки от взрывов и сорванный танковыми траками асфальт на трассе. В первом крупном городе после границы — Краснодоне — следы прямых попаданий в кирпичные многоэтажки. Здесь ВСУ, или по выражению местных, укры пытались отрезать Луганск от границы с РФ, и до августовского перелома им это почти удалось. Особенно жестокие бои шли уже на восточных подходах к Луганску, в Новосветловке и Хрящеватом, там целые улицы без единого целого дома и до сих пор кое-где ржавеют остовы сожженной бронетехники.
За Луганском, изрядно восстановленном в последние месяцы, начинаются территории почти фронтовые, где в городах стоят полунезависимые отряды, а на блокпостах каждые несколько километров сменяются все новые и новые флаги. Причем красно-сине-голубой флаг ЛНР здесь почти не виден — в основном красно-синий андревский флаг Новороссии или красно-желто-синий флаг Войска Донского. Попадается и экзотика: красные знамена с серпом и молотом, хоругви со Спасом, на одном блокпосту почему-то московский флаг с Георгием и змием. Очень много просто российских триколоров, как правило, в придачу к основному флагу отряда.
К следа артобстрелов уже привыкаешь, куда больше, чем оередному разбитому дому, удивляешься признакам цивилизации — работающим шахтам или, например, полю ветряков-электрогенераторов перед Алчевском.
Стаханов. До войны город был одним из крупнейших промышленных центров Луганщины, 6 заводов, в том числе знаменитый ферросплавовый, два десятка шахт. Именно здесь совершал свои рекорды Алексей Стаханов, в честь которого в 1978 году переименовали бывшую Кадиевку.
Сейчас работают всего несколько предприятий, город отрезан от водопровода и сильно пострадал от обстрелов не только в летнюю, но и в зимнюю кампанию — последние снаряды падали в начале февраля.
Сейчас город контролируют казачьи отряды Войска Донского под началом атамана Павла Дрёмова, или, как теперь называется организация казаков Стаханова, Антрацита, Красного Луча и других районов бывшей Луганской области — «Донбасское объединение Новороссии» (ДОН).
Мы почти сразу попали в мэрию, на встречу с одним из замов, тоже казаком-подхорунжим, который радушно принял волонтёров, очень грамотно и конкретно описавший социально-экономиеские проблемы города и рассказавший о своих действиях по восстановлению хоть какой-то мирной жизни.
Самая заметная беда в Стаханове, конечно — отсутствие воды. Водораспределительный узел остался в Лисичанске, с августа оккупированном ВСУ, и даже после перемирия удаётся — далеко не всегда — получить хоть какие-то кубометры, недостаточные даже просто для подачи в возвышенную часть города. Воду берут из почти уже вычерпанного ставка, вокруг которого поставлены таблички «Не купаться и животных не купать!», а в последнее время — централизованно развозят по районам в цистернах, бесплатно по спискам малоимущим и за деньги все остальным. Длинная очередь за водой к цистерне — обычная деталь городского пейзажа.
При этом электричество и газ есть, последнее время без особенных перебоев.
Продукты в магазинах есть, торгует рынок, работают несколько кафе, причем цены ниже российских. Но понятное дело, покупательная способность жителей, почти поголовно безработных — еще ниже.
Людей на улицах не так уж мало, ощущения вымершего города Стаханов отнюль не производит. Очень мало машин. При относительной по российским меркам дешевизне продуктов поражают цены на бензин и солярку — в пересчете где-то 60-65 рублей за литр, да и ездить по перекрытым, а по и взорванным дорогам особенно некуда.
По городу работали и «Смерчем», и кассетныи бомбами, и — в последнее время — снарядами самоходных артиллерийских установок. В январе — феврале, по словам зама мэра, погибло 16 и было средне- и тяжелоранено 40 стахановцев. САУ (которые местные почему-то называли «польскими») разрушили автовокзал, 6-ю школу и несколько домов. Особенное впечатление прозвела школа — занятий в ней после возобновления обстрелов не было, но разнесли ее хоть без жертв, но капитально, с провалом перекрытий. Попадало и по домам частного сектора, и по многоэтажкам. В некоторых районах нет целых стекол — в окнах фанера, целлофан или вообще ничего. С начала войны уехало больше трети, а многие ушли на фронт и стоят на север от Стаханова — в полностью разрушенном городе Первомайске, за которым уже начинаются оккупированные районы.
Местные. По словам местных активистов, революция началась «под Лениным». Стаханов поднялся на захват администрации, милиции и СБУ одним из первых на Донбассе, но началось все со столкновений под памятником Ленину. Как говорил один ополченец, которого мы навещали в госпитале, сказали бы они, зачем Ленина валят, я бы им и сам помог. Но в своем городе я сам решу, какому памятнику быть.
И да, свои действия повстанцы тогдашнего «антимайдана» называют именно «революцией». Первым делом брали СБУ и милицию, на месте создавая структуры самообороны. Мэр из Партии Регионов под нажимом населения поддержал в мае референдум о независимости, но с началом боевых действий бросил город и бежал на Украину, где и был арестован чуть ли не батальоном «Азов», после чего о нём больше не слышали. Летом многие стахановцы ушли защищать Северодонецк и Лисичанск, многие и остались там навсегда, когда укры начали наступление.
Кстати, противника в Новороссии называют именно «украми», иногда «фашистами» (но это скорее относится не к ВСУ, а к Нацгвардии). Других кличек, популярных у нас, я там не слышал.
Еще одна особенность — среди ополчения, кроме, само собой, шахтеров и рабочих, много тех, кого в советское время принято было называть «мелкими лавочниками». Бизнесмены самого нижнего звена, державшие магазины, лотки на рынке, мастерские и т.д. Рассказывали истории вроде «он продал два магазина, раздал деньги бедным и погиб под Счастьем». Вот такая выходит буржуазная революция против постсоветско-олигархического феодализма Киева. Но вообще-то там сложно что-то классифицировать — там стихия бьется со стихией, и причудливо сходятся эпохи казачьей вольницы, гражданской войны вековой давности, разборок 90-х и еще не офорленного, нарождающегося русского национального подъема, той самой «весны».
Луганск. Переночевав у местных в частном секторе, объехав Стаханов еще раз с адресной помощью малоимущим, на второй день мы выдвинулись в Луганск. Про столицу ЛНР можно повторить многое из того, что я написал про Стаханов, с поправкой на столичность. Глава Республики Игорь Плотницкий восстанавливает порядок в городе и окрестностях, последствия обстрелов и бомбежек ликвидируются быстрее, кое-где есть водоснабжение, работает общественный транспорт. Магазинов и прочей городской инфраструктуры намного больше, хотя большинство пока закрыто. И например, в отличие от Стаханова, мы обедали не в кафе самообслуживания «Едальня», а в баре «Бирхоф».
В штабе местной самообороны получили ключи от вписки. Видели ту самую ОГА, разбомбленную в самом начале войны, но сейчас почти полностью отстроенную. Видели попавший под кассетный взрыв собор в честь иконы Богородицы «Умиление», впрочем и тогда и сейчас еще недостроенный наверху, со службами в нижней части. Еще в самом начале, со стахановцами, навестили их земляков в луганских больницах. Это были даже не раненые. Один — молодой парень, подцепивший в окопах туберкулёз. Другой, наоборот, старый дед, когда-то еще ликвидировавший последствия Чернобыля, госпитализированный с передовой с предынфарктным состоянием. Оба ждали поправки и рвались скорее назад на фронт.
В Луганске мы с arkthur_kl проводили на московский автобус asmela, переночевали на вписке и с утра выдвинулись на автобусе в Донецк, отвозить последние пять баулов с медикаментами в местную травматологию.
Донецк. Прямая дорога между двумя столицами Новороссии пока закрыта — в Дебальцево продолжаются работы по разминированию. Так что ехали мы часа 4 через Красный Луч, Торез, Шахтерск, Зугрэс, Харцызск и Макеевку. По дороге обогнали танковую колонну ополчения. Первое отличие ДНР — меньше блокпостов и унификация символики: везде красно-сине-черный флаг Республики, попадается также флаг Новороссии и красный флаг с ликом Христа — вроде как пресловутая Русская Православная Армия, донецкий аналог луганских донских казаков.
В городе мы с небольшими приключениями доставили груз в травму. Там я уже расстался и с Артуром и поехал искать своих родственников на Пролетарку, в самый отдаленный район города на стыке с Макеевкой, наименее пострадавший от артобстрела.
Прошёл через центр, посмотрел проспект Артёма с его царь-пушкой и колоколом, памятник битлам у гостиницы «Ливерпуль», Преображенский собор и Крытый рынок, откуда хотят маршрутки на Пролетарку. По центру даже ходят трамваи (в Луганске — нет, из-за режима экономии электричества). В Донецке впервые увидел «войну граффити» — закрашенные надписи «Слава Украине» и «Путин — хуйло» и в свою очередь перечеркнутую свастиками символику Новороссии.
Долго, до поздней ночи, сидел у родни — с дядей, его двумя дочерями — моими двоюродными сестрами, и их мужьями. Один из них возглавляет исполком одного из районов города. Много всего рассказали под самогон, но это уже не для отчёта. «Не всё так однозначно» было в Донецке с революцией, но сейчас что-то налаживается, и главное — на этом сходились все мои луганские и донецкие собеседники — добиться от укров освобождения оккупированных территорий (для донецких наиболее актуален Мариуполь), поскольку сейчас рассечённая по живому Новороссия крайне несамодостаточна. Другое пожелание — открытая граница с РФ и признание в РФ их юрлиц, нормализация торговли. Поскольку даже сейчас, увы, порой проще везти контрабанду через фронт, чем организовать поставки даже самых необходимых продуктов из Ростова.
Ситуация в Донецке чем-то лучше, а чем-то хуже, чем в Луганске. Западные окраины города, там, где аэропорт, выходят прямо на позиции укров, и даже после перемирия там неспокойно. Плюс сам по себе город-миллионник более уязвим и зависим от внешних поставок. Но с другой стороны, председатель ДНР Александр Захарченко проводит более успешную политику централизации, Донецк более на слуху у гуманитарных организаций, да и сам город всегда был более богатым, и связи с земляками в РФ и на Украине более прочные.
Обратный путь. На следующий день, это уже был вторник, я уехал из Донецка на Ростов, предварительно достаточно спонтанно встретившись в кафе «Ташкент» на Южном вокзале с ogneev, собиравшимся уезжать в Горловку. В этом же ростовском автобусе возвращался и arkthur_kl, с которым мы вроде бы уже распрощались в понедельник. Еще видели в этом автобусе ополценца-серба. Ехали через Новоазовск, но границу перешли уже сильно в темноте, моря не видели.
В Ростове я переночевал в хостеле «Республика», где тоже было немало ополченцев, едущих туда или только что оттуда. Посмотрел сам город — Дон, памятники Шолохову и его героям на набережной, Богородице-Рождественский кафедрал, центральную — Большую Садовую улицу. То ли мы еще не оклемались от поездки по Новороссии, то ли на самом деле — близость к фронту ощущается. И людей в камуфляже больше обычного, и разговоры на улице, и полицейские проверки.
Из Ростова на поезде я уже доехал до Москвы, прибыл вчера утром. Вроде бы все, что хотел, написал, фотографий особо не делал — скоро Артур свои профессиональные выложит. Каких-то политических выводов сверх уже сказанного пока делать не буду, что видел, о том говорю. Спасибо упомянутым попутчикам из москвичей и всем встреченным местным, коих на всякий случай не называю по именам.