О поездке РОД и волонтеров в Луганск. Часть 2. Люди и война

Здесь будет достаточно тяжелый материал. Не 18+, но фотографировать и писать на видео было тяжело. Мне и сейчас оформлять этот пост и сдерживать эмоции дается с трудом. Тем не менее, это надо делать. Своей целью мы ставим рассказать о людях, и том горе, которое приносит им война; я хочу, чтобы это не удалось замолчать никаким политикам ни с какой стороны; поэтому я езжу в Новороссию фотографировать и снимать на видео и буду продолжать это делать.

Последнюю неделю перед перемирием Луганск  обстреливали. Наша экспедиция поехала по пострадавшим районам и брала интервью у их жителей.

Квартал Пролетариата Донбасса

Это «свежее» от 12го февраля, коммунальщики успели заделать, поскольку зима, с пробоиной в стене не поживешь. Кварталу сильно доставалось еще и летом.

Наше знакомство с ним чуть не началось с ареста. Стоило нашей экспедиции вылезти из машины и достать камеры, как нам наперерез выбежала рассерженная женщина: «Что это вы тут снимаете? А ну-ка покажите документы!». Люди боятся наводчиков, поэтому на видео- или фотокамеру реагируют так нервно.

Мы представились и показали чудодейственные артефакты — российские красные паспорта. Тут же мы из врагов превратились в друзей. Валентина, старшая по кварталу, провела нас по нему, познакомила с жителями. Если б не она, мы, конечно, не смогли бы отснять этот материал.

Вот дворик спального района. Посчитайте, сколько воронок от попадания в обычном доперестроечном дворике и на обычной спортивной площадке:

А вот следы от осколков на деревьях:

Это молодая семья, в чью квартиру 12го февраля попали осколки

Это эти балконы

У них 10месячная дочь. Осколками выбило стекло балконной двери и окно , пробило саму дверь; в комнате они угодили в детскую кроватку. Юная Софья Антоновна уцелела, потому что Катя успела вынести дочь в коридор и пряталась с нею там.

Вот девочка на руках у бабушки

Вот эта кроватка, куда угодило осколками

Вот шкаф со следом попадания и полотенце, к которому прикипел кусочек железа, Катя его уже застирала.

Это я фотографирую их комнату

Это балкон — пробитая дверь. если присмотритесь к большому окну, увидите еще осколки разбитого стекла. Одно стекло успели заменить (зима же), второй слой еще нет

Вот многострадальный кабель в их доме, которому уже не первый раз прилетает, но каждый раз чинят

Вот в их подъезде жильцы убирают выбитые стекла и пострадавшие стеклопакеты

Вот бабушка, которая 2 дня сидела в подвале. На дворе зима, бабушка, очевидно, отнюдь олимпийский чемпион, а в подвале тоже не Канары, как вы догадываетесь:

Этой бабушке попаданием разворотило спальню 12го числа. Она в это время смотрела по телевизору переговоры в Минске; в интервью она отмечает, что, видимо, как-то особо любима Порошенко, раз он пальнул именно в нее; по ее словам, если бы она тогда уже легла спать, от нее не осталось бы даже кусков.

А этой бабушке повезло больше — в ее квартиру ничего не прилетало. Только нет денег, пенсию не платят много месяцев, и есть нечего. Счастливица!

Здесь я не могу удержаться и не передать привет нашим российским любителям демонстративно полишаться без деликатесов. Кушайте французские сыры, жуйте, господа, жуйте, ананасы, рябчиков, пармезан, что там еще… Приятного аппетита.

Это колледж, который хотели переоборудовать под общежитие для тех. кто лишился своих домов, но тут ему прилетело —  надо ремонтировать

Вот еще одно учебное заведение в том же районе

Это действующее общежитие. Там сейчас живет семья из инвалида, его жены и ребенка. Они три дня жили в коридоре. У инвалида сломалась коляска, в коридор его выносили при помощи соседей. Красным обведена трещина, которую дало здание от обстрелов:

Вот так весело люди живут:

Здесь в августе погибли люди в маршрутке.

Когда начался обстрел,она была у того здания.

Водитель попытался укрыться во дворах, успел свернуть к общежитию (это напротив, откуда я сделал эту фотографию), но тут их накрыло.

Вот местные пенсионеры рассказывают, как им живется:

Мы обошли весь квартал. Там нет и не было ни ополченцев, ни военных объектов. Я человек не военный. Поэтому просто не могу понять, зачем надо раз за разом стрелять в спальный район? Ведь кто-то отдавал приказ, кто-то прицеливался. Какие цели можно преследовать, стреляя по мирным домам? Загнать в ополчение тех, кто еще не там? После обстрелов Донецка военкоматы ДНР были полны; в ЛНР ополченцы «Призрака» рассказали нам, что каждый обстрел приводит Мозговому пополнение.

Я все пытался найти подходящие слова, чтобы объяснить, что чувствуешь, когда снимаешь эти обычные советской застройки дворики, спортивные площадки, хрущебы с воронками от снарядов, выбитыми окнами и посеченными осколками стенами. Такие же точно были в нашем детстве, такие же бабушки на лавочках, такие же дворы, полисаднички, подъезды, детские игры, страшный Бармалей, живущий в подвале, которым бабушки пугали нас, чтоб туда не лазили.

Потом вспомнил, что я это встречал, у Симонова:

«Он взял каску у одного из бойцов, спустился по откосу к самой Волге, утопая в мягком прибрежном песке, добрался до воды. Зачерпнув первый раз, он бездумно и жадно выпил эту холодную чистую воду. Но когда он, уже наполовину поостыв, зачерпнул второй раз и поднес каску к губам, вдруг, казалось, самая простая и в то же время острая мысль поразила его: волжская вода! Он пил воду из Волги, и в то же время он был на войне. Эти два понятия – война и Волга – при всей их очевидности никак не вязались друг с другом. С детства, со школы, всю жизнь Волга была для него чем-то таким глубинным, таким бесконечно русским, что сейчас то, что он стоял на берегу Волги и пил из нее воду, а на том берегу были немцы, казалось ему невероятным и диким.»

Константин Симонов, «Дни и ночи»

Артур Климаков, активист Русского общественного движения
Опубликовано в блоге автора